Эпиграф:
Вчера ходил — ….
Сегодня ходил — ….
Завтра опять пойду — …..
(народная походная мудрость)
При записи рассказа больной находился в почти резвом уме и нездоровой памяти
Предлагаю вниманию краткий отчет о проделанной работе по изучению неестественных (болезненных) форм реализации права работника на обязательный отпуск в соответствии с действующим законодательством.
Справка:
Работник (причем, не один) проводит СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ВРЕМЯ за СВОИ СОБСТВЕННЫЕ Д-Е-Н-Ь-Г-И!!!!!????? в тайге, при температуре 14-16 град.выше нуля (все-таки выше - может у него еще есть шанс выздороветь?), мазохистически удовлетворяясь укусами комаров и мошки, и только для того, чтобы всласть попироманить вдалеке от населенных пунктов (видимо его ото всюду гонят бдительные собственники недвижимости), побродить в резиновых сапогах по воде (по пояс), играя с товарищами по разуму в лодочки (чья лодочка дольше не перевернется), покувыркаться по мокрым и скользким камням (это уже вообще непонятно для чего - ну за исключением удовольствия побиться головой), а также совершать другие малополезные неосмысленные поступки с неопределенной целью.
История болезни (со слов больного):
Выходим мы в количестве примерно нескольких человек на станции Плисецк. Это тот самый Плисецк, где ракетодром. Только ракетодром направо, а нам – налево (нам почему то всегда налево). Один час ночи. У ж/д платформы нас ждет уже раздолбанный ПАЗик около-желтого цвета с улыбчивыми парнями на борту. Оказалось, что до реки всего 160 км. Поторговались о цене. Напирали на то, что - ВСЕГО 160 км. Парни странно отмалчивались, но улыбались. Наконец, договорились. Ура!!!! к утру будем на месте. Парни, незаметно отводя глаза в сторону, пробурчали: "Будем часам к трем.... дня."
- ???????????!!!!!!!!!!!!!
- Там дороги нету.
В пять утра ПАЗик сломался. В этом районе движение, как нам объяснили парни, вполне оживленное – одна, две машины в сутки. Поэтому трагедия – ну, детская. Успокоенные, мы разбили лагерь тут же в лесу, распили экстренные стограммы и … я пошел побродить по окрестностям. Оказалось, что вся, вроде бы, равнинная местность представляет собой вершины гор, слегка прикрытых болотистой почвой и росшим на ней редким лесом. Там, где грунт сползал, открывался черный гладкий камень. Потом выяснилось, что Архангельскую область пересекает гряда, так называемого Ветренного пояса - практически разрушенного временем горного массива древнее даже северного Урала. На поясе реки и образуют пороги.
Продрав глаза часов в девять, мы с удивлением обнаружили, что парни СДЕЛАЛИ МАШИНУ. На проселочной дороге посередь тайги, без ямы, подъемника и прочих штук они заменили диск сцепления и еще успели за это дело накатить спирта. Да, наши люди за деньги и с помощью определенной матери могут все.
По пути проезжали несколько КПП (Вековая тайга на самом деле представляла собой лесосеки, где трудились свободолюбивые граждане, которых в целях экономии управленческого персонала сгруппировали на поселениях). В целом, режимность в глаза не бросалась, попадались даже деревянные барачные поселки, в которых кипела обычная жизнь, бегали дети, а в местном покосившемся «супермаркете» продавали мороженое Mars и джин-тоник в алюминиевых банках.
Первую треть пути одолели часов за шесть. Явственно ощущалась близость ракетодрома. Различными частями тела мы чувствовали себя отрядом космонавтов на тренажере, непрерывно имитирующем аварийную посадку на дно лунного кратера. На наш дружный негодующий возглас: «Да, действительно дороги-то у вас нет ни фига!», парни как-то философски заметили: «Это еще дорога, потом хуже будет.»
Хуже – это участок пути до заброшенных вырубок, к которым уже лет двадцать ходят только туристы, да еще птицы летают. Когда ПАЗик в результате неестественной ошибки эволюции станет птицей, надо будет выдернуть ему все перья, потому, что он все равно плохо летает. Каждые, примерно, пятьсот метров насыпь пересекали рвы, через которые, видимо, уже туристами были НАЛОЖЕНЫ (другого слова не найти) гнилые жерди. Мы выходили, тискали их из стороны в сторону, мяли по-разному и отходили подальше. Убогое транспортное средство, кряхтя и переваливаясь, перетаскивалось через канавы и снова радушно распахивало двери для трясущихся пассажиров (то есть нас).
Прошло еще сколько-то времени. Парни ухмылялись и цинично подбадривали нас: «Вон, кажется, за тем поворотом». Подобно заблудшим в пустыне, ожидающим за гребнем очередного бархана увидеть источник с водой, мы вытягивали шеи вперед, стараясь завернуть ими за угол раньше автобуса.
Долго ли коротко ли, но в шесть часов вечера все закончилось. Мы лихо подкатили к узкой каменной россыпи: между валунами тайно журчала вода, тихо шелестели деревья, на пригорке на видном месте вверх дном красовалась дырявая фанерная лодка. Парни слегка занервничали. «Быстро смотрим направо», - боясь спугнуть воду каким-нибудь неловким движением, предложили они (случается, что воды бывает недостаточно: тогда дальнейшее развитие ситуации непредсказуемо). Мы вяло дернули головой в указанном направлении и уже без особого энтузиазма осознали, что назад ехать нам не придется – за краем валунов начиналась небольшая, но, судя по всему, вполне судоходная заводь, продолжающаяся поворотом реки. Все последовательно выпали из автобуса и сгруппировались для фотоснимка
Далее - как обычно. Разложили вещи, разожгли костер, поставили палатки, собрали байдарки, утром срубили катамаран.
В соседнем лагере нашли железную кружку завхоза. Похоже, ночью происходил обмен раритетами с «попавшей» в автобус одновременно с нами группой из Северодвинска. После обеда отчалили. Стали уже оглядываться по сторонам в поисках впечатлений. А потом вдруг началась осень.
Мы, конечно, знали, на что шли. В эти места, даже в хорошие времена, ходят в июле, самое позднее в 20-х числах. Наш поход откладывался несколько раз, несмотря на полное отсутствие лета на родине. Но мы не могли оставить одного нашего хорошего друга: сначала его не отпускали на работе, потом ему надо было съездить за женой, которая оказалась в какой-то малодоступной глухомани, затем у него должен был случиться концерт (он супергитарист в одной ярославской суперкоманде). В итоге, когда паровоз уже стоял под парами, друг отравился. Он, конечно, остался жив – мы даже видели его глаза. После. Но, как раз те лучшие две недели оказались не в нашем графике. Зато немало приятных минут доставили нам мечты о встрече с этим нашим большим другом и сочинение добрых и хороших слов, которыми мы расскажем о походе.
Тропический ливень северной закалки не оставил нам никаких шансов на крымский загар. Мы меланхолично гребли, синхронно придя к мысли, что все когда-нибудь заканчивается, а что не заканчивается – к тому привыкаешь. Надо сказать, что этот дождь здорово напряг философскую основу нашего мировоззрения (мы даже поставили тент – кто знает тот поймет – а он не перестал), поскольку прекратился только к вечеру, после чего сразу похолодало. В остальные дни похода солнце появлялось лишь на два-три часа, было очень пасмурно, иногда моросило. Примиряло с бытием только старое доброе средство от холода и хандры, опробированное поколениями первопроходцев – лечебная доза спирта.
Между тем, один день сменялся другим, река расширялась, мы окончательно осознали, что «не май месяц» и выглядели вполне достойно .
Ну а дальше, начались трудности, ради которых мы, собственно, и проделали всю эту подготовительную работу. Первый и, похоже, единственный порог на этой речке, представлял из себя извилистый перекат длиной километров семь. Название тоже подходящее – Оленьи Рога. Естественно, что идти его можно было, только упираясь каким-нибудь рогом. При вполне приличной для плавания средней глубине, эти РОГА были сплошь утыканы валунами, через которые плавсредства просто тащились. Если бы я был плавсредством, я бы тоже «тащился». Но поскольку я приехал сюда активно отдыхать – я, собственно, ни на кого и не жалуюсь. Перли мы все это, как большие мокрые носилки, полдня, пока не стемнело.
Ночью встали на стоянку, на ощупь приготовили какую-то еду, правда, горячую, механически понажимали челюстями, причем я воспринимал тарелку, исключительно как последнюю преграду к палатке. Ну и, как обильно описано классиками, «без чувств упал» к ней на дно. Проснулся ночью, чувства вернулись, повсюду ощущался живой еще организм, за исключением предплечий и пальцев. Похоже, что они куда-то пропали. Я потрогал это место головой, о счастье – все на месте, но какой-то странной формы. Это были, по-просту, абордажные крючья, а не руки. Я попробовал изучить возможности этих новых конструкций. Они были жесткие и, совершенно беспонтовые. Спросонья накатила паника, что я больше не смогу грести. Потом я обругал все матом и решил, что утром будет все равно. Заснул.
Конечно, смог – куда я нахр… с подводной-то лодки…. Тем не менее, каждый день перед завтраком я старательно делал сгибательно - разгибательную гимнастику для пальцев, чтобы весло из крючьев не выпадало.
Река, к которой мы целенаправленно продвигались, на самом деле, находилась не здесь. Ту реку зовут Кожа, вытекает она из Кож-озера (крупнейшее озеро Архангельской области), и, примерно, в 30 км от устья - Онежской губы Белого моря, впадает тоже в реку Онега. Основные экстремальные пороги – на Коже. Непосредственно до самого озера долетают даже не все птицы, а только большие и сильные, например: Ми-8. Кроме того, что Ми-8, достаточно редкая птица, она еще и очень жадная. Дешевле и надежней спуститься по одному из притоков Кож-озера (в нашем случае была Подломка), пройти краем и слиться в Кожу.
Итак, шли мы по Подломке долгих четыре дня. После испытания Оленьими рогами особенных приключений не было. Утром просыпались под негромкий стук последних капель ночного дождя по куполу палатки, мягкий, но упругий шум перекатов и…. вопль командира: «Па - а - ша! Ты почему не убрал мои тапочки?!!!»
Все звуки окружающей природы вместе с остатками сна немедленно спрятались и в обрушившейся тишине стало видно, что напряжение командирского гнева сильно прогнуло внутрь хрупкую ткань пространственно-временного континуума. Гибель вселенной, как всегда, предотвратила гениальная в своей простоте формула: «Потому, что они – черные!». Поскольку недоработочка случилась ночью, объяснительная прокатила. Если бы командир взял с собой синие, или, не дай бог, белые тапочки, некоторые мировые константы могли бы уже попрощаться со своим стабильным положением. Но сегодня всех просто пронесло. Даже и тех, кто вчера не ел грибов.
Были безусловно приятные эпизоды. Например, коллективное мероприятие: «Как съесть свежевыловленную щуку на скорую руку». В одном месте, на живописнейших перекатах, представлявших из себя многочисленные каменистые протоки и островки с яркой растительностью и топляком (была даже замечена старая деревянная лодка на островке высотой метра 2,5) наловили кучу щуки и тут же на вершине утеса, вокруг которого заворачивал речной поток, развели костер из соснового сушняка и целиковых пластов березовой коры. На таком жару котел наваристого бульона из огромных кусков щуки был готов минут за десять. Говорят, что после поедания щуки температура тела возрастает на градус. Термометра не было, но ощущение комфорта в организме отмечалось неестественное.
К вечеру четвертого дня мы подошли к устью Подломки. На скалистом правом берегу притулилась охотничья избушка, которой местные рыбаки и охотники пользовались, чтобы переждать непогоду, заночевать и, даже, разделать добычу. Послонявшись вокруг и определив, что вставать на стоянку совершенно не где, мы приняли обычное решение - убиться окончательно. А именно, идти, на ночь глядя, через озеро. Предполагалось, что на противоположном берегу есть хорошие стоянки, много оленей и белых женщин. Поговоривали, что и бизонов. К счастью, противоположный от устья берег располагался не вдоль озера (30-35 км), а поперек (4-5 км). Зато, подул конкретный такой ветер, «северняк», как «местные» его называют, и, естественно, в лицо. Традиционно разлив фронтовую норму по кружкам, мы произнесли оптимистичный тост «за достойное завершение четвертого дня» и тронулись. На самом деле, последнее обстоятельство случилось не именно в тот момент. Скорее процесс развивался постепенно, но в эту минуту стало ясно – «тронулись» абсолютно все, однозначно.
Устье разбивалось несколькими островами на рукава, по главному из них мы вышли на сумрачный простор и торжественно взяли курс на узкую полоску суши впереди. Озеро затянуло низкой набегающей со всех сторон облачностью, ветер усиливался, волны захлестывали гондолы катамарана (что говорить о байдарках), весла мерно опускались в неспокойную воду и поднимались в неспокойное небо, гребцы (то есть мы) налегали, старые уключины визжали, как голодные свиньи (про уключины, это я для красного словца – все-же нет у резиновых байдарок и катамаранов уключин). Берег монотонно приближался. Только почему-то, тот, что сзади. Кажется с нашей катамаранной парусностью можно успешно участвовать в регатах. В данный момент главный приз, и это уже раздражало, ожидал нас, по-прежнему, где-то впереди.
Худо-бедно, кругло-квадратно, сами не знаем как (ТРИ часа грёбли против ветра!!!!), мы дотащились до той-ёй-ёй узкой полоски суши. Суша оказалась вполне приличным километровым пляжем белого песка в обрамлении великолепных сосен (ну просто Юрмала, Тра-та-та. Мать - мать – мать – привычно отозвалось эхо). При всем, уже обжитая стоянка с очагом, столом, скамейками, сушкой и даже дровами. Отработанными скупыми (не сказать – скованными) движениями запалили костер, развернули палатки, ну и так далее. Несмотря на усталость и ночь, отбили обязательную торжественную часть и – в койку. Утром единогласно постановили на денек задержаться. Открытое место, чистый сухой сосняк и ветер обеспечили отсутствие насекомых, а чудный лес и обширнейшие черничники– культурную программу. В этом диком раю обнаружились даже целые поляны прошлогодней брусники: пряные, перебродившие прямо на ветке, слегка подвяленные на солнце и ветру ягоды – лучше могло быть только обнаружение забытого со времен второй мировой войны склада армянского коньяка.
Еще поразила группа стариков из Москвы. Пристали на двух катамаранах-четверках утром неподалеку. В прямом смысле старики - некоторым, как мне показалось, не меньше 65 – 68 лет. Вышли в озеро оттуда-же, шли туда же, только до устья спускались по другой реке – Никодимке. В просторечье, река называется Неходимка потому, что ходить по ней нельзя, можно только прыгать по камням. Примерно так же, как мы штурмовали Оленьи Рога. Причем, Никодимка – почти вся такая и, в итоге, отняла у них неделю жизни. Как они объяснили: «Какой-то друг», - после недоброй паузы, - «посоветовал. Сказал – «клёвая» речка». Они там просто разбирали катамараны и носили все лесом. А леса в районе реки, совершенно не сухие и чистые, и комаров с гнусом ветер не сдувает. Но надо отдать должное, пенсионеры не сдались и держались вполне бодро.
Несмотря на ощутимый холод, вода в озере – ну парное молоко, да и только. Причем, чем дальше заплываешь, тем теплее. До известных пределов, конечно - гейзеров не видели. Вот так, за прогулками, купанием и вдумчивым поглощением пищи пролетели минуты (а нам именно так и показалось) краткого отдыха.
Наутро мы быстро собрались и уже в 14.00 отчалили. Дальше был переход по озеру километров пять перпендикулярно к предыдущему курсу, но по-прежнему против ветра. Берега озера все так же отличались песчаными пляжами, соснами и, дополнительно, выходами гладких, по-видимому, базальтовых скал – в общем, красиво. Посередь этой красы мы и запечатлелись на маленьком скальном островке, оказавшемся по центру нашего движения.
Из достопримечательностей озера можно отметить дореволюционный монастырь, расположенный на узком мысу напротив истока р.Кожи. По легендам, в старые времена он считался навроде Соловков и здесь обиталось немало паломников. Хода сюда и сейчас от ближайшего населенного пункта два дня лесом да болотом, поэтому для истинно верующих посещение этих мест считалось изрядным подвигом. Мы не стали останавливаться, так как по слухам местный настоятель, в одиночестве восстанавливающий монастырь по распоряжению патриарха, довольно реакционных взглядов и не любит женщин. Но, проплывая мимо, успели слегка ознакомиться с общей картиной. На фоне изобилия древесины кирпичные двух-трех этажные, причем неплохо сохранившиеся строения выглядели довольно экзотично. С трудом можно представить себе тяготы перемещения такого количества кирпича в эту болотную глушь в условиях технологической отсталости царской России. (См. учебник истории СССР 4 кл.)
Исток Кожи вначале весьма буднично напоминал очередной заливчик. Не было даже течения. Из общих соображений это было не очень понятно, потому что Кож-озеро имеет, в общем-то, огромную площадь водного зеркала. Впадает в Кож-озеро, как минимум, три-четыре средние реки, типа Подломки, не говоря о мелких, учитывая общую геологическую обстановку, наверняка немало и подводных родников, а вытекает одна Кожа.
Мы целеустремленно двигались в выбранном направлении и вдруг… Первая мысль - МИРАЖ. Вихрем пронесшиеся ассоциации с барханами и тощими финиковыми пальмами убедили меня, что мы хоть и на судне, но судно на корабль пустыни не тянет. Вторая мысль показалась еще страшнее – неужели мы ТАК СИЛЬНО сбились с пути? В самом деле, на невысоком бережку, под раскидистыми деревьями уютно расположился ларек. Обыкновенный такой ларек, свежевыкрашенный зеленой краской, с зарешеченным окошком, весь облепленный яркими наклейками СНИКЕРС, МАРС и БАЛТИКА. Зрелище было настолько реальное, что захотелось подъехать и купить пива. Здравый смысл, конечно, сразу расставил все рефлексы по нужным зонам, но сожаление о том, что ларек закрыт и пива пить сегодня снова не придется, еще какое-то время преследовало. Что этот было, так и осталось загадкой, которая с нетерпением ожидает своего исследователя.
Очень скоро река резко пошла под уклон и мы въехали в первый порог на этой реке – Мельничный. Судя по бревенчатым останкам по краям потока, когда-то давно здесь действительно была мельница, скорее всего, монастырская. Вот оно и течение, настоящие валы – заливает катамаран. Для тех, кто в «байдах» – полноценный аквапарк по 10 у.е. с носа. Дальше началась сплошная череда больших и средних перекатов, и мы, продолжая получать удовольствие по полной программе, незаметно приближались к самому опасному на Коже порогу с характерным названием Падун.
В отличие от предыдущей части пути, сейчас наш катамаран двигался быстрее остальных и мы первыми пролетели мимо здорового плаката с намалеванным черепом и кривой надписью ПАДУН. Согласно лоции следовало уже пристать к берегу и осмотреть дальнейший маршрут. Впереди из воды полезли куски скал с пеной разбивающейся о них воды, берега быстро сошлись и мы посчитали нелишним без промедления приткнуться к пологим камням, от которых вверх по склону начиналась исхоженная тропа в обнос порога. Сидим ждем. Команды нет. То есть не то, что мы без команды из катамарана не выходили, у нас все-таки в походе демократия (командир, правда, всегда поправлял – демократический централизм, имея в виду себя, как центр демократии). А мы, просто, БЕЗ КОМАНДЫ, ничего не делали. Ну, понятно? Все вместе, в общем. Не в том общем месте, там то мы, конечно, каждый индивидуально. А когда группой, за одно дело… Тогда – да, это может быть и с отягчающими...
И вот мы сидели, сидели, с разных сторон все это муслякали, муслякали, радостно нам, что мы с Палеем такие юмористы, а товарищи наши, между тем не появляются. А потом вдруг видим, плывет себе мимо нас розовая «пенка», дико нарушая гармонию окружающей природы и бесцеремонно вторгаясь своим кричащим видом в безоблачные слои нашего восторженного подсознания. Кажется, я сегодня утром видел, как на нее садился в «байду» член той самой команды, о которой мы только что затейливо рассуждали.
Страшные предчувствия еще не успели оформиться в воображении ужасающими картинами катастрофы, как следом за «пенкой» пронеслось и устремилось в порог весло, безо всякого экипажа. Наконец, из-за поворота вылетела капитанская «двуха», резко причалила, из нее выскочил непосредственно капитан и молча ногами побежал вверх по течению. Оказалось, что – «кильнулись» таки. Капитан умчался собирать вещи и спасать потерпевших. А мы, с риском оказаться затянутыми в Падун (то есть практически для жизни), метнулись на командирской «байде» к противоположному берегу спасать весло. Потому как без весла настоящему байдарочнику - завсегда везде хана.
Порог имел вид горного хребта в миниатюре – острые пики, высотой метра 3, отвесные мини-ущелья шириной метров пять, местами через них лежали поваленные стволы деревьев. И все это на протяженье метров двухсот пятидесяти. Короче, я, как гигантский (в сравнении с изящным массивом) горный козел, добросовестно пропрыгал все эти препятствия, но… она меня не дождалась, то бишь оно. Чуть-чуть. Подергавшись в крайней «бочке» в конце порога и эффективно простимулировав мою двигательную активность, тихо улькнуло и больше мы его не видели. Потеряли мы и второе весло, не так драматично, потому что не видели как. Вытащили нагло-розовую «пенку», личный состав и плавсредство. За что были премированы командиром внеочередной стоянкой, тем более, что уже опять смеркалось. Прямо над порогом возвышался холм, сложенный из замшелых обломков горы, на котором нашлись две поляны, расположенные одна над другой. Нижняя поляна оказалась занятой студентами-земляками из Рыбинска. Они классически всю ночь пили водку и орали песни. Наутро оставшиеся в живых рыбинские катались на нижних ступенях порога, а мы фотографировались.
Не более. Чувство долга на воду не пустило. Три ступени по типу (см.рис) не оставили бы не только равнодушных, но и, вообще, всех желающих. Ну, а с бодуна, известно, любые последствия кажутся гораздо мельче.
Итак, обнеся порог, и привязав, по обычаю, к памятнику погибшему воднику цветную ленточку, мы вновь погрузились в течение реки. Прихваченные в последний момент сборов в поход запасные лопасти, насаженные на деревянные палки, отчасти смогли облегчить горечь и боль утраты единиц штатного снаряжения. Пролетел день, за ним - ночь (ночью мы спали), начался, по обыкновению, следующий день. Наш путь лежал к следующему препятствию, по сложности сопоставимому с Падуном – порогу Щурус. Типичный ландшафт местности и рельеф реки на этом участке можно оценить.
Перекаты и небольшие пороги перемежались красивейшими плесами с замечательными стоянками на в меру поросших соснами мысах, образованных излучинами реки. Белой завистью мы завидовали тем счастливым туристам, которые приезжали сюда отдыхать, а не срок мотать (срок у нас было до четверга, а сейчас уже вторник). В четверг командир должен был куда-то позвонить по своим взрослым делам, а мобильный в тамошних лесах не брал. Хорошо брала в реке щука, но она тоже молчала, как рыба. Предположительно, в ближайшем поселке ситуация могла быть другой и капитан жал из нас все соки. Время от времени сердце его смягчалось и мы в наиболее интересных, но безопасных местах по очереди катались на катамаране.
Через пару-тройку часов показался щит с надписью «ЩУРУС. ОПАСНО». Реку перегородил огромный плоский скальный монолит, образуя небольшой залив. Там мы и вышли. Медленно поднялись к краю порога, расслабленно размышляя о гипотетической возможности почетно покататься. Нет, не четно – пробила мысль при виде бушующей пены. Слишком уж не равные силы. Да… но ведь еще не последний порог в жизни, правда? Так мы ходили около Щуруса туда сюда, постепенно привыкая друг к другу. Не сразу мы заметили, что вся остальная команда тихо перенесла вещи, байдарки и прочее через порог, оставив вверху только наш катамаран. Их жалостливые взгляды не сулили ничего доброго. Иными словами, родина смотрит на ВАС, простые парни с соседней улицы.
Разговор начинал приобретать другую тональность:
- А вот, посмотри, если зайти левым баллоном в-о-о-н на тот «горб», течение стащит «кат» немного вправо, слева надо «подтабанить», а ты, НАПРИМЕР, загребаешь. Тогда, «кат» выйдет на этот более спокойный участок, там надо развернуться и сильно грести. А дальше ЛЕГКО соскочить со второй ступени. В принципе, в небольшую воду, вот как сейчас, на «четверке» порог вполне проходим.
- Вообще-то, и на «двойке» можно, наверное. Наш-то, вроде тоже не маленький.
И мы начали обсуждать детали. Народ, почуяв развлекаловку, смотался все к тем же рыбинцам, которые уже стали здесь лагерем, за касками и технической поддержкой. Друзья с упоением напялили на нас спасательные жилеты, сняли сапоги (правда, цинично?) и пожелали удачи. Капитан, невзирая на то, что вода заливала его между коленями и поясом, лично подтянул у каждого ремни, которыми ТЕЛО крепилось к катамарану, и проверил готовность экипажа. Его нордический взгляд увлажнился, суровая складка между бровей разгладилась и он чуть было не произнес: «Ну, сынки – в последний путь». На берег вывалились рыбинские и не хватало лишь «Прощания славянки». Ну мы не избалованные – поехали.
Вошли почти как хотели. Катамаран, правда, снесло в один бок чуть больше, чем предполагали и правый баллон сразу целиком (длина 3м) провалился в «бочку», а меня на «горбе» подбросило вверх, после чего я, вслед за правым баллоном, рухнул вниз. Удержали в седле только ремни. Тряхнуло сильно. Несмотря на то, что «бочка» оказалась очень свирепой, катамаран, как потом сказал Палей – «тем не менее, большая рыба», и мы все-таки выпрыгнули в, по-прежнему, бурлящий, но уже более ровный поток. Правым баллоном нас понесло на камень.
С берега мы предвидели этот вариант и исключительно напряглись. Так я не греб еще никогда, но, надеюсь, буду когда-нибудь грести снова на таком же пороге. Мне казалось, нам ничего не поможет (классика!), но почему-то «кат» вдруг выровнялся и даже, слегка, завис на середине течения. Запомнилось смазанное ощущение чуда. Но нам предстояло еще развернуться на девяносто градусов, чтобы не брякнуться с террасы, высотой около двух метров, из которой состояла эта часть порога и куда нас заметно тащило. Мы снова приналегли на весла, развернулись и, действительно, легко скатились по второй ступени на гладь реки.
(На заднем плане внизу - страховочный катамаран рыбинцев) По сравнению с Падуном, Щурус короче, но перепад воды примерно тот же (метра 4). Река образует резкий поворот градусов на 130, поэтому порог и считается труднопроходимым. Адреналин - непередаваемый.
После прохождения Щуруса мы стали просто народными героями. Да, да, как те дурачки.
За Щурусом последовал длинный каскад более мелких, но очень живописных порогов, на одном из которых был залит последний фотоаппарат (первый утопили перед Падуном) и выпит последний спирт, поэтому фоторепортаж заканчивается. А с ним подходит к концу и мое повествование. Утром в четверг мы были в поселке Усть-Кожа, что уже на Онеге. Сотовый не взял, но в поселке оказался банальный, но надежный узел связи, и по междугородке наш капитан удовлетворил все свои взрослые потребности. Мы смели запасы пива и пряников (сильное сочетание) в деревенском минимаркете, заключительный раз романтично переночевали у костра, с трудом запихнув в семь организмов две (всего!) бутылки отвратительной местной водки (после своего качественного спирта, ну не шла), а наутро катером, который был единственным здешним сообщением, достигли станции Порог. А там уже поселок, железная дорога, телемачта, цивилизация, свежая пресса и порножурнал. Один. Но мы его все равно взяли и зачитали. Железнодорожная ветка была хоть и боковая, но, очевидно, не левая, поскольку сообщалась с большой дорогой и благополучно довезла нас до дому.
Вот такое приключение на четырнадцать полных дней, из которых только девять - ходовых.
Заключение врача: При условии внесения изменений в трудовой кодекс улучшение состояния больного вероятно, но полное выздоровление невозможно.
© Мормылев Максим Альбертович – август 2003г.
Добавить комментарий